10 декабря отмечается Международный день прав животных. Его цель — обратить внимание людей на необходимость гуманного отношения к братьям нашим меньшим. В Челябинской области самый известный зоозащитник - основатель и руководитель реабилитационного центра «Спаси меня» Карен Даллакян. В его приюте проживает более 200 домашних и диких животных: лев, медведь, пума, рысь. Корреспондент ЕАН съездил в реабилитационный центр и поговорил с Кареном Даллакяном о том, чем бизнес и жители Челябинска помогают зверям, почему желание спасти животное может обернуться штрафом и как охотники готовы содействовать в защите природы.
— В прошлом году вы говорили, что приостанавливаете прием на лечение животных от госструктур из-за отсутствия материальной помощи со стороны государства. Изменилось ли что-то с тех пор?
— Это было связано с проблемами с Россельхознадзором. В нашей деятельности увидели проблему, что мы незаконно работаем, что мы должны получать лицензию для зоопарков. Фактически конфликт решен, это были просто межличностные дела, связанные с руководителем, который ушел в отставку.
— Сейчас вы принимаете животных от госструктур?
— Да, сейчас принимаем, но все равно мест очень мало. Приют не резиновый. Сейчас очень много заявок по лебедям. Если есть возможность, то животных принимаем.
— А каких животных вы не принимаете?
— Тех, которых некуда помещать. Мы ежеквартально отчитываемся Росприроднадзору о том, каких животных можем принять.
— С какими животными сложнее всего работать?
— Сложнее работать с теми животными, которые боятся людей. Если взять тех же диких, они в условиях неволи, когда находятся в вольерах и клетках, начинают биться при виде человека, испытывают стресс. Часто меня спрашивают, зачем в приюте столько домашних животных. Те же утки, гуси.
Вот как раз эти гуси, утки участвуют в реабилитации лебедей.
Буквально утром привезли лебедя из Нагайбакского района. Он взрослый, ударился о провода. Он агрессивный, видит человека — начинает шипеть. Сейчас он на карантине, у него травма крыла. Потом к нему поселим гуся и утку. Они покажут лебедю, что вот там у нас кушают, тут нестрашно. Когда он увидит, что рядом находящаяся птица не боится человека, он так же будет себя вести.
— Сколько вообще сейчас животных у вас в приюте? И какие это животные?
— Больше 200 с учетом всех домашних животных, около 50 диких. Это лисы, рысь, пума, медведь, лев, еноты, обезьяны, совы, эму.
— Как к вам попали лев и медведица?
— Они попали ко мне пять лет назад почти в одно время. Медведицу привезли из дикой природы. Ее зовут Софья Кареновна. Привезли ее маленьким медвежонком в тяжелом состоянии. Мы думали, что не выживет. Она выжила, осталась инвалидом, на один глаз слепая.
Льва зовут Шираз. Его купили на черном рынке и подарили в качестве живого подарка — необдуманные поступки богатых людей. Его держали на улице зимой в собачьем вольере. Потом поняли, что это не собака, а теплолюбивое животное. С обмороженными лапами, рахитом, обмороженным хвостом его привезли к нам в приют. Один плюс в этой истории — его не обижали.
Если другие животные, которые к нам попадают, особенно после фотографов и циркачей, людей боятся, то лев не боится. Он больше любит мужчин. Это означает, что за ним ухаживали мужчины. Женщин он любит по-другому: он может их пометить.
— Кого можно называть ветераном приюта, кто здесь дольше всего живет?
— Пума Атос у нас ветеран. Рысь Марыся, лебеди-шипуны и лебеди-кликуны. Они у нас живут почти десять лет. Благодаря Марысе были приняты изменения в федеральный закон. Она в капкан попала. Пострадали лапка и спина. В тот год много снега было, животные голодали.
Она в деревню зашла в Еткульском районе и месяц там все уничтожала. Местные решили, что завелась чупакабра. Ее хотели на чучело продать, но не получилось. Москва сразу приостановила это безобразие.
Ее история спасла всех диких животных в приютах России. До изменений в законодательстве у них не было статуса животных (считались просто имуществом). Любая прокурорская проверка могла выявить незаконное нахождение имущества государства в приютах. По закону, инвалидов, если их нельзя было вернуть обратно, либо уничтожали, либо продавали на аукционе. Вариантов передачи в некоммерческие организации не было.
Три года потребовалось, чтобы Марыся впустила меня в вольер, чтобы можно было спокойно убирать. Это мы глазами видим, что она инвалид, а она тут играет, бегает, у нее мячик есть. Она, кстати, живой талисман ватерпольной команды «Уралочка».
— Кто из животных в приюте чаще всего вас смешит?
— Все смешат. Их радует встреча со мной, потому что я для них как папа, как мама. Я за ними ухаживаю так, чтобы они меня не боялись. Это очень важно.
Периодически большинство животных-инвалидов нуждаются в каких-то манипуляциях. Каждая манипуляция — это огромный стресс, а стресс ухудшает их общее состояние. Наверное, больше всего я их смешу, чем они меня.
— А как вы их смешите?
— Я превращаю наше общение в игру, то есть я прячусь, а потом выглядываю. У меня есть разнообразные игрушечки, вкусняшки, которыми я их заманиваю. Этим методом я проверяю их поведение, потому что по поведению я могу уже понимать, что что-то не так.
— Сколько животных попало к вам в приют в этом году?
— В этом году мало. Фактически это только птицы, а все остальные у нас уже несколько лет живут. Это связано с тем, что у нас мало места, к сожалению.
— Вы не планируете расширяться?
— Есть, конечно, такая мечта. Уже подальше от города, территория с живым лесом, живым водоемом. Сегодня мы пользуемся партнерскими водоемами. У нас добрые отношения с епархией. Копейский храм, на территории которого находится естественный пруд, является временным местом обитания большинства наших лебедей, особенно тех, которые плохо себя ведут. Я передаю их туда, а дальше уже дистанционно за ними наблюдаю. Потом мы этих животных забираем совершенно другими: здоровыми, красивыми.
— Из тех животных, которые недавно сюда попали, чья история вас больше всего тронула?
— У нас есть орел-могильник, которого привезли из Оренбургской области. Он долго находился в приюте для собак. Перелом был очень серьезный, остеомиелит начался. К сожалению, драгоценное время было потеряно.
Фактически, если вовремя была бы оказана помощь, можно было собрать эту лапку.
Сейчас, к сожалению, после последнего осмотра узкий специалист рекомендовал ее ампутировать, то есть птица будет инвалидом. Бывают вещи, к сожалению, которые зависят не от тебя, а от какого-то глупого времени. В нашей профессии время дорого стоит.
— Вы недавно предложили разработать законопроект, который бы запретил использование диких животных в развлекательных целях. На ваш взгляд, какие еще нужно законопроекты установить в регионе или в городе, чтобы защитить животных?
— Регионы принимают законы, которые федеральная власть законодательно спустила. Они касаются историй, с которыми мы сегодня сталкиваемся, то есть это неконтролируемый выгул, правила содержания, нормативы по содержанию животных в квартирах многоквартирных домов. Гастролирующие цирки, шапито и зоовыставки фактически нарушают федеральный закон.
В связи с тем, что отсутствуют местные нормативы, постановления, этим пользуются эксплуататоры диких животных. Те же фотографы с совами, которые у нас на Кировке. Почему-то курортные и столичные города справились с этой проблемой, но в Челябинске, Новосибирске и Екатеринбурге она не решается. Там запретили, а здесь можно. В одной стране в каких-то городах есть определенные нормы, законы, постановления, правила, а в каких-то нет. Такого не должно быть.
— Вы часто путешествуете по России? Есть ли в России какой-то регион, с которого Челябинской области нужно взять пример в плане работы по защите животных?
— Ленинградская область, Москва, Сочи, то есть фактически все туристические хабы. Там и проблема с бездомными собаками решена, работают государственные приюты, есть бесплатная регистрация собак, чипирование бесплатно. У нас сегодня мы видим приказ управления ветеринарии, что надо платно делать.
— На какие средства сейчас живет приют?
— Это благотворительные сборы, средства, которые мы получаем за счет коммерческой деятельности: ветеринарные услуги и крематорий. На площадке нашего центра работает крематорий для утилизации биологических отходов. Большинство челябинских ветеринарных клиник с нами заключили договор. Но это не все расходы покрывает, к сожалению, приходится иногда обращаться к бизнесу.
К сожалению, в Челябинской области не каждый бизнес готов помогать животным. Особенно грустно было, когда бывший владелец «Южуралзолота», господин Струков, который сейчас уже потерял все, просто резко отказал в помощи, когда мы строили вольер для полуслепой медведицы. Причем на совещании у министра экологии было заявлено, что этот медведь из тех районов, где они добывают золото. Для них 1,5 млн рублей — это не деньги.
Есть такой бизнес, который портит экологию и не участвует в ее восстановлении. В то же время есть Русская медная компания. Она покрыла все наши расходы по строительству вольеров как для медведя, так и для льва. То есть увидели пост, позвонили и сказали: «Приостановите сборы, мы полностью вам оплатим».
Простые жители нашей области, школьники, их родители, учителя нам помогают. В одной школе учительница сказала родителям: «1 сентября мне не надо никаких цветов, давайте организованно потратим деньги на благотворительность». После линейки дети приехали в наш приют с кучей еды. В следующем году этот опыт переняли уже другие классы.
Еще у нас работает программа опекунства животных. Любая организация или физическое лицо может выбрать любое животное и помогать нам ежемесячно. Например, опекунство над лисой или енотом стоит 3 тыс. рублей в месяц. Фактически мы можем закрыть половину расходов на этих животных. Крупные животные — это 10 тыс. рублей. Это пума, лев. У одного животного может быть несколько опекунов. Есть у нас иногородние люди, которые каждый месяц помогают пуме Атосу. Каждый месяц мы специально снимаем видео с приветом от Атоса его опекунам.
— Каких животных чаще всего привозят зимой?
— В основном это животные, попавшие в капканы, которые ставят браконьеры. Бывает и так, что в капкан попадает хищник.
Сейчас много обращений по поводу перелетных птиц. Водоемы покрываются льдом, некоторые лебеди остаются и не улетают. Пока специалисты за ними наблюдают.
— Какие животные живут у вас дома?
— Дома у меня живут собаки, кошки. Одна собака, одна кошка и один кот. Собака всегда со мной. Это чихуахуа, ее зовут Доча.
— Как часто жители региона приносят к вам животных?
— Любое животное, которое находится в природе, — это имущество государства. Есть животные, которые занесены в Красную книгу Челябинской области. Должны быть разрешительные документы на любое изъятие животного.
У нас есть проект «Школа зооволонтеров». Почему мы его создали? Потому что я видел, что у человека есть желание спасать животное, но при этом он рискует получить штраф.
Была история с пенсионеркой, которая в районе Кыштыма спасла орла. Он оказался краснокнижным. Бабушка позвонила в слезах и сказала, что ей назначили штраф 5 тыс. рублей за то, что она спасла орла и отдала его в приют.
Конечно, это меня очень сильно задело. Мы дошли до кабинета министра экологии, тогда этот пост занимала Ирина Гладкова, поговорили, что так нельзя. В итоге инспектор, который выписал штраф, из своего кармана его погасил и пенсионерка была освобождена от выплаты.
Тогда мы решили учить людей правильно спасать животных. Помните историю с разливом нефти на Черном море? Люди поехали туда спасать птиц. Поверьте, первые месяц спасенные птицы, к сожалению, погибли, потому что их стали выпускать обратно. Птица еще не успела покрыться сальными веществами, чтобы не мочить перышки. И все, она просто погибла. Мартышкин труд получился.
— Как вы считаете, уже можно говорить об успешных результатах проекта «Школа зооволонтеров»? Среди учащихся этой школы есть те, кто продолжил работу в сфере зоозащиты?
— Уже больше 1,2 тыс. ребят прошло через нашу школу. Сегодня я с гордостью могу сказать, что есть у нас волонтеры, которые запросто через переписку, обращение могут решать проблемы, связанные, допустим, с гастролями цирков. Владельцев штрафуют по их обращениям.
Есть истории, когда зооволонтеры открыли приют и получили президентский грант, мы их научили, как правильно делать это. Была история, что в Чебаркуле женщина держала во дворе собак и этим вызывала недовольство своих соседей, которые из-за шума, грязи и вони готовы были сжечь дом, женщину вместе с собаками.
Мы занялись зоомедиацией. Мы собрались на площадке администрации с представителями власти, владелицей собак, волонтерами и бизнесом и решили проблему. Открылся городской приют. Сейчас это один из таких ведущих приютов, которые уже не выпускают на улицы животных, а раздают их и принимают собак из других регионов, где принят закон об усыплении животных.
Вот такие истории есть. И хочется вот эти кейсы распространять везде, во все регионы, потому что не в каждом это все решается.
— Сейчас «Школа зооволонтеров» занимается сохранением краснокнижной утки-савки. Каким образом вы планируете остановить сокращение популяции птиц?
— Мы выиграли президентский грант на реализацию этого проекта. Наш исполнительный директор Екатерина Карпенко ведет эту линию. Новшество заключается в том, что мы привлекаем охотников в помощь природе. Последняя встреча с охотниками в Варненском районе показала, что охотник готов сегодня лучше защищать природу, чем биолог, который сидит в кабинете.
Сейчас идет мониторинг, мы привлекаем студентов. Очень серьезные идут работы, пока я не буду озвучивать их, потому что они могут быть громкие для всей России, это может повлиять на определенные отрасли. Результаты будут после работы наших студентов. Это не один год работы, как минимум несколько сезонов.
Мы видим заинтересованность молодежи. На полевые экспедиции у нас просились дополнительно 50 человек, но, к сожалению, у нас финансирования нет для такого количества, а этих ребят нужно где-то поселить. Вы не поверите, каждый охотник сказал: «Ребята, мы живем в гостеприимном регионе, район у нас гостеприимный. Какие проблемы? Наши двери открыты для молодежи, тем более если речь идет о науке».
Найти людей, которые готовы бесплатно приютить, покормить 50 человек, многого стоит. Я очень надеюсь, что весной и летом, когда у нас будут вот эти экспедиции, все желающие смогут поехать. Я думаю, что, даже привлекая людей для спасения утки, мы можем как-то этот район оживить, сделать туристическим центром.
Я три месяца пожил в Африке и понял, что не охотой можно зарабатывать, а экотуризмом. Танзания — это та страна, которой удалось доказать, что с помощью сафари-экскурсий можно заработать больше денег, чем охотой.
Их опыт мы хотим адаптировать под наш климат, под нашу область и получить результаты. Планы есть, не хватает денег. Может, найдется какой-нибудь спонсор, который готов оплатить приезд специалистов из Танзании, которые поделятся своим опытом, как они там из браконьера делают рейнджера.
Это уникальная программа: браконьер, который знает все тропы, всю местность, становится защитником этой местности. А у нас — поймали, посадили, штрафанули и забыли. Через пару месяцев то же самое повторяется.
— 16 лет назад на всю страну прогремела история тигра Жорика. В 2009 году он жил в передвижном зоопарке. Из-за ненадлежащего кормления косточка от курицы пронзила нёбо и спровоцировала заражение. Вы спасли жизнь тигренку, но хищник лишился части щеки. После лечения Жорика направили в центр реабилитации диких животных «Утес» в Хабаровске. Как сейчас живет хищник? Когда последний раз вы его навещали?
— Я его не навещаю уже, наверное, года два, но я его вижу всегда благодаря коммуникациям, интернету. С ним все хорошо, но он старый, уже возрастной тигр, плохо видит, плохо слышит, но к зиме готов. Главное, что его кормят, его любят. К сожалению, часто туда не наездишься, потому что дорого летать. Эти финансы лучше мы потратим здесь, потому что их не хватает.
— Вы на протяжении многих лет работаете со школьниками. Изменилось ли как-то отношение детей к животным? Если говорить именно о поколениях, то современные дети более ответственные?
— Знаете, да, более ответственное. Самое главное — это поколение, которое не хочет ничего, что связано с убийством, охотой.
Молодежи в этой сфере нет, исключение — деревенские жители. Молодежь не хочет натуральных шуб. Они понимают, что у них есть возможность в магазине купить мясо, а не идти убивать ради развлечения ту же несчастную утку.
Вы не поверите, сколько женщин приносят сюда из морозильника то, что муж добыл во время охоты. Они говорят: «Я не буду это есть и кормить этим своих детей, пускай ваши звери едят». Возникает вопрос: зачем муж идет их убивать? Когда ребенок после нашей встречи идет домой, вместе с мамой им удается заставить папу порвать охотничий билет и сказать, что папа убивает животных, это тоже победа и результат.
— Как вы оцениваете нынешнюю систему отлова безнадзорных животных?
— Ужасно. Что касается борьбы с безнадзорными животными, когда это находится в руках коммерсантов, результата никогда не будет. Будет только количество на бумажках, а на улицах животные как бегали, так и бегают.
— Недавно в Челябинске создали муниципальное предприятие для отлова бездомных животных.
— МУП легко контролировать. У нас есть должность общественного инспектора, которую может получить любой любитель животных. Он имеет право зайти и провести фото- и видеофиксацию в МУП. С коммерсантом это бесполезно, несмотря на то, что коммерсант выигрывает тендер, получает государственные деньги. Но мы видим, какие хитрости существуют в этой деятельности. Там прокуратуре и следственным органам работать и работать.
- Какой способ работы с бездомными животными вы считаете наиболее эффективным?
— Честный. Надо к этому привлекать уже действующие приюты, действующих зоозащитников, которые не один год в этой сфере, потому что любой уважающий себя приют всегда против выпуска животных на улицу. Надо больше социальной рекламы, то есть говорить о том, что животных нужно раздать.
Почему у нас нет баннеров, где какой-нибудь известный лидер общественного мнения заходит в этот приют и забирает оттуда собаку, показывая пример всем остальным?
В трамваях могли бы крутить такие ролики. Этого у нас нет. Когда это все появится, когда мэр какого-нибудь города, например Челябинска, придет в приют… Нет социальной рекламы с участием таких известных людей. А что вы хотели от простых граждан? Они пойдут и лучше купят, чем возьмут из этого приюта животное.
В городах, где честно работает это все, — Москва, Санкт-Петербург, Вологда, Нижний Новгород — вопрос решен. Там бывают такие редкие случаи, но это не сплошь, как у нас в Челябинске и малых городах, где много частных секторов.
Травматологи, к которым чаще всего обращаются пострадавшие от укусов собак, говорят, что в основном кусают домашние. Просто очень часто хозяин говорит, что это не его собака. В итоге фиксируется, что укусила уличная.
— В чем сейчас нуждается ваш приют?
— Нужен корм, очень большая потребность в стружковых опилках. Нужна мелкая рыба, так как лебедей очень много становится, зерновые - то есть пшеница, овес, геркулес, семечки сырые.
— Какие цели вы ставите на следующий год?
— Цель — расшириться, потому что есть много животных, которые нуждаются в помощи, но мы не можем их взять, потому что у нас не хватает места. Если был бы участок, где мы могли сделать широкие вольеры, мы бы освободили тут места. Это была бы как больница, санаторий, а там уже постоянный дом.
Челябинский зоозащитник Даллакян предложил организовать штрафстоянки для бродячих коров и свиней14 ноября в 15:34
